Воздух пропитан историей

Не так часто в нашей жизни удается просто посидеть и послушать истории из жизни. Особенно редко выпадает шанс услышать о жизни коренных народов Севера. И вот сейчас весь колорит хантыйской жизни был ярко представлен перед нами.

«Первые гости к нам на стойбище приехали в 2011 году. Мы организовали для них соревнования по рыбной ловле, гонки по пересеченной местности. Предложили и национальные виды спорта: гости прыгали через нарты, учились накидывать тынзян на хорей, — начала свой рассказ Любовь Васильевна. – Сейчас большие группы у нас редкость — приезжают на корпоративные праздники. Бывают школьники – лагерь приезжает. В этом году сложнее из-за беды в Карелии. Сейчас в основном приезжают семьи. Иногда приезжают туристы из зарубежья — исследователи из финно-угорских государств: Финляндии, Венгрии. И все в восторге от национального колорита. Примеривают малицы, фотографируются с оленями. Летом организуем рыбалку с выездом на лодках. Зимой катаем на «буранах» и оленях».

Олени – свободолюбивые животные. Они не желают все время проводить в корале (загоне) и любят побродить по окрестностям в поисках пропитания. «Мы на одном месте живем потому, что оленей у нас мало. А другие ханты из-за нехватки ягеля для оленей переходят с летнего на зимнее селение. Ягель в этой местности пышный, мощный и пушистый. Как мягкий ковер. Такой ягель очень легко вырыть из-под снега. А если жить на одном месте и не кочевать, то останется пустыня. Олени быстро съедают всю растительность до голой земли. В поисках пищи олени копытами выгребают огромные ямы», — подытожила Любовь Васильевна.

Открытием для меня стало и то, что, что в конце сентября, начале октября олени иногда с удовольствием лижут мокрый песок с торфом, тем самым восполняют нехватку каких-то элементов.

«Олени у нас ручные, но за любимым ягелем и грибами могут уйти далеко. Нередко моих оленей можно увидеть около трассы на Лангепас, — продолжала свой разговор хозяйка стойбища. – Помню, в прошлом году, прибегает один олень на стойбище, испуганный, в крови… Я сразу все поняла: опять медведь задрал наших оленей».

На мой вопрос о том, часто ли медведь посещает стойбище, Любовь Васильевна крестится и произносит: «Ой, не посещал и пусть дальше в гости не приходит».

И продолжила разговор: «Вот баба Варя, которая сейчас у нас на стойбище живет, – так она медведей не раз сама убивала. Она на другом стойбище жила – Лебяжьем, далеко отсюда. Когда муж ушел от нее, осталась одна. Только медведи к ней в гости похаживали. Так она, а тогда ей уже за 60 было, по медведю в год убивала. Собственными руками, из ружья. Потом ружье сломалось. Перестало стрелять. Но она до сих пор с ним ходит и никого не боится. Если надо, нож в руки возьмет. Последнего медведя она заколола ножом».

Где тут вымысел, а где правда – решать читателю. Только помню, что в предыдущий мой приезд на Карамкинское баба Варя рассказывала мне: «Пошла я как-то по ягоды. Тут, на Карамкинском. И собачка у меня была с собой, маленькая такая. Так эта собачонка встала, шерсть у нее дыбом, и рычит в сторону леса. Мне страшно стало. Нож в руки покрепче взяла да и деру оттуда».

А Любовь Васильевна, сидя за столом, продолжала свой монолог: «Вот у деда моего на стойбище была огромная ловушка на медведя, изготовленная из сосновых бревен трехметровой длины. Выглядела она весьма внушительной и даже несколько пугающей. Из-под трех огромных бревен, которые должны были придавить медведя в момент, когда он залезет за приманкой, вряд ли он сможет выбраться».

За окном сверкнула молния и раздался оглушительный грохот. «С детства боюсь я грозу, — хозяйка стойбища переключилась на новую тему разговора, — раньше грозы не такие сильные были, но все равно страшно — в лесу живем, в деревянных домах. Помню, как в детстве нас учили, что гром — это крик глухаря, который открывает красный рот, и при этом сверкает молния. В это время нужно под дерево сесть и нож железный над головой повыше в ствол воткнуть – почему так, не знаю, но так нас в детстве учили».

Любовь Васильевна глубоко вздохнула: «Сейчас, конечно, многое уже по-другому. Многие заповеди предков не соблюдаем — время такое. Вот как было раньше — возле порога нельзя садиться — неуважение к хозяину, а сейчас главное, чтоб туристы довольны были». В глазах хозяйки появилась грусть, но вскоре прошла: «Помню, как впервые у нас появились геологи. Я тогда совсем маленькая была, а моя бабушка очень боялась их. Как вертолет пролетает, она нас спрятать старалась. Мой отец на нее ругался, пояснял, что ничего страшного нет, а она все равно боялась. Помню, как-то вертолет пролетел, она нас под одежду на кровати спрятала, дверь в избу завязала и на нас сверху легла. Я ей кричу, что задыхаюсь. А она мне: «Молчи, сиди тихо». Пока папа не пришел, так и лежали».

Видно было, что хозяйке нравится вспоминать прошлое. Она словно возвращалась душой в те времена. И продолжала рассказывать. Переслушать ее невозможно, да и желания не было ее останавливать. Здесь, в светлой тайге, в уютном доме, даже воздух пропитан ароматами истории. Хотелось вдыхать этот воздух полной грудью. И я уверен, что приеду на стойбище «Карамкинское» еще не один раз, чтобы все-таки дослушать хозяйку тайги – Любовь Васильевну Казанжи.